«Может быть, определяющим в моем решении вернуться в лоно православной церкви, а не перейти в католичество, был лингвистический фактор. Славянский язык русской литургии всегда был языком моих молитв — в детстве и теперь. Я регулярно причащался в православной церкви с 1926 по 1939 год и затем позднее, в Америке […] и по-прежнему считаю себя православным», — так Игорь Стравинский в «Диалогах» с Робертом Крафтом ретроспективно оценивал влияние на него русской религиозной эстетики.

Три духовных хора принадлежат к немногим в творчестве Стравинского образцам собственно церковной музыки, предназначенной для использования в православном богослужении. Позднее, в 1949 году, создав их латинскую версию, композитор рассчитывал также на их включение в состав католической и протестантской служб. Обращение к текстам главных христианских молитв композитор в одном из интервью объяснял своей «неудовлетворенностью по поводу плохой музыки и еще более ее исполнения в русской церкви в Ницце». Несомненно, определенную роль сыграли и известные перемены в духовной жизни Стравинского, когда после двадцатилетнего перерыва он «вернулся в лоно церкви» и находился под сильным влиянием настоятеля православного храма в Ницце о. Николая ­Подосенова.

«Отче наш» (Ницца, октябрь 1926 года). По замыслу композитора хор должен был представлять собой «простое гармоническое интонирование слов». Он избрал строго гармоническую четырехголосную фактуру «в стиле классики, с доклассическими гармониями», хотя, как показывает черновой набросок 1926 года, пробовал и увеличивать количество голосов. Сопоставляя русскую версию с латинской 1949 года («Pater noster»), можно видеть, что, сохранив в целом звуковысотный и гармонический каркас, а также фактуру напева, композитор изменил его ритмический контур, введя, в частности, типичные для Стравинского смещения сильных долей посредством введения синкоп. Это отчасти меняет динамический облик хора, сообщая интонированию слов чуть большую подвижность.

«Верую» (Ницца, 1932 год). Из всех известных на сегодняшний день партитур этого хора чаще всего воспроизводится в печати поздняя редакция 1964 года. Но в имеющемся архивном материале (автограф 1932 года) видно, что Стравинский пробовал использовать семиголосную фактуру. В латинской версии 1949 года («Credo») хоровая фактура сведена к четырехголосию, как и в поздней редакции 1964‑го. Сравнивая обе редакции, становится понятным, что Стравинский, как и в случае с «Отче наш», стремился в поздней версии изменить динамический строй хора в сторону большей энергетики напева. В отличие от редакции 1949‑го, где отсутствовали темповые обозначения и указания метра, редакция 1964 года имеет точное указание метронома (восьмая длительность равна 140 ударам), что говорит о подвижном темпе. Также налицо строго фиксированные изменения метра, а вместо четвертей и половинных нот напев изложен шестнадцатыми и восьмыми.

«Богородице Дево, радуйся» (апрель 1934 года) — самый распевный вариант мелодико-­гармонического интонирования текста. Светлана Савенко, автор монографии «Мир Стравинского», отмечает весьма характерную для композитора «настоящую попевочную технику с колебаниями акцентов и малообъемным звукорядом». В латинской версии («Ave Maria») еще ощутимее элементы внутрислогового распева в разных голосах, что в известной степени продиктовано структурой латинского текста.

Первое публичное исполнение всех трех хоров под управлением автора состоялось, согласно Роберту Крафту, в Париже в Зале Гаво 18 мая 1934 года на концерте, посвященном памяти американского композитора Блэра Ферчайлда (1877−1934). Стравинский, однако, в одном из интервью вспоминает другое исполнение в русской церкви Александра Невского в Париже на улице Дарю во время панихиды по его свояченице Л. Г. Белянкиной в 1937 году.

В 1930 году Стравинский начал сочинять еще один хор на канонический текст «Иже херувимы» («Херувимская песнь»), но оставил его незавершенным. Набросок хранится в Фонде Пауля Захера в Базеле.

Как и в жизни многих деятелей искусства тех лет, в 1918 году в творческой судьбе Николая Черепнина случился крутой перелом: тогда он решил откликнуться на приглашение грузинской музыкальной общественности и стать одним из кандидатов в директора первой грузинской консерватории. Как пишет музыковед Ольга Томпакова, «В Грузии хорошо знали и любили музыку Черепнина, ценили его как талантливого дирижера и пианиста. Когда встал вопрос о возможных кандидатах на пост директора Тифлисской консерватории, классик грузинской музыки 3. П. Палиашвили внес предложение пригласить одного из наиболее ярких воспитанников Петербургской или Московской консерватории. На заседании художественного совета, состоявшегося 7 мая 1918 года под председательством Палиашвили, были названы кандидатуры Черепнина, Хессина, Гречанинова, Гнесина, Василенко, Спендиарова. Наибольшее количество голосов получили Черепнин и Гречанинов. Спендиаров горячо рекомендовал Черепнина. 18 июля 1918 года Черепнин с семьей выехал из Петрограда в Тифлис».

В том же 1918 году Черепнин создает Шесть песнопений первой части Всенощного бдения — вечерни; опус был переиздан в 1930‑х годах в Нью-­Йорке. Многое из духовной музыки композитора, написанное позднее, до сих пор хранится в зарубежных и отечественных архивах в ожидании публикации и исполнения. По мнению Валентины Логиновой, Черепнин был «одной из ведущих фигур русского музыкального модерна, сумев выразить его декоративно-колористическую, условно-­театральную суть». Органичное сочетание разных элементов, свойственное искусству модерна, во многом стало определяющим для формирования композиторского стиля Черепнина. В этом просматриваются черты, одинаково характерные как для его духовных сочинений, так и для светских.

Ранние духовно-­музыкальные опусы Черепнина сразу заняли свое место в концертной практике. Уже в 1909 году русский церковно-­певческий деятель и композитор А. Никольский в своей статье «Духовные концерты и их задачи» упоминает его имя среди «главных представителей нового течения в русской церковной музыке — гг. Кастальского, Гречанинова, Чеснокова, Калинникова, Панченко, Черепнина и др.», которым, по его словам, отдавалось «явное предпочтение» в концертных программах. Сам Черепнин предполагал исполнение своих духовно-­музыкальных сочинений и на клиросе, о чем свидетельствуют примечания в изданных нотах.

Духовные песнопения Черепнина — один из ярчайших образцов стилистики Нового направления в русской музыке рубежа XIX—XX вв.еков. Его духовно-­музыкальные произведения на тексты церковного обихода в целом соответствуют принципам обновления духовной музыки того времени. Слагаемые стиля этих сочинений берут свое начало в гармонической и темброво-­симфонической «мозаичности», свой­ственной светским сочинениям Черепнина. Как отмечает Евгения Артемова, «подобными приемами отмечены его Шесть неизменяемых песнопений вечерни, которые объединены мажоро-­минорным плагальным тональным полем H-dur — e-moll и интонационным родством авторских мелодий, отсылающих к стилистике древних распевов». Стилистическая цельность цикла зиждется на прозрачной хоровой фактуре, изобилующей красочно-сонорными сочетаниями голосов, что преломляется в каждом номере цикла.

В Шести песнопениях вечерни, как и в созданной десятилетием ранее Литургии № 2, соч. 32, композитор изящно сопрягает подлинные интонации распевов и их свободное варьирование. Подобное бережное отношение к обработке древних распевов сближает опусы Черепнина с духовной музыкой представителей Нового направления (Московская школа) — главным образом, с Демественной литургией (1917−1926) Гречанинова и особенно со «Всенощным бдением» (1915) Рахманинова. Но хоровая фактура песнопений Черепнина более разреженна — она пронизана линиями голосов, которые разветвляются вглубь и ввысь, тем самым создавая эффект «воздушности» звукового пространства. Созвучия, образующиеся посредством горизонтального развития, движутся либо «пятнами», либо синхронно, либо в рассредоточении: здесь ощущается влияние на эстетику Черепнина французского музыкального импрессионизма в причудливом симбиозе с канонами православного церковного пения.

Религиозно-­концертная музыка композитора-мирискусника — особый пример модернизма, в котором прослеживается множество характерных признаков: тяга к эклектичности и «декоративности»; созерцательность за счет бесконечно длящейся ­линеарности; изысканные колористические приемы, берущие свое начало в оркестровом мышлении композитора; умеренность средств выразительности и гармоничность всех слагаемых стиля. Все это — черты рафинированного музыкального искусства Черепнина, оставившего яркий след и в области духовной музыки для хора a cappella.

В письме композитору и пианисту Александру Оленину (Париж, 23 февраля 1937 года) Александр Гречанинов признается: «Приехать к себе на родину не могу, хотя душа по ней болит и ноет […] я наполовину духовный композитор, сочинения которого здесь имеют большое распространение. В СССР этот род музыки пока в загоне. Я не пишу о том, что дети и внуки моей жены все живут здесь, и общение с ними возможно только при жизни моей здесь. Да и вообще, как это ни странно, здесь я больше ценим, чем у себя на родине. Здесь больше масла в огонь моего вдохновения, выражаясь фигурально». За время пребывания за границей Гречанинов написал много религиозной музыки. Помимо православных песнопений им написано пять месс, из которых особым образом выделяется Missa Oecumenica (Экуменическая или Вселенская месса) для солистов, хора, органа и оркестра, соч. 142 (1933−1938).

В августе 1940 года начинается новая полоса творческой жизни композитора — нью-йоркская. В книге «Моя жизнь» Гречанинов вспоминал: «В Нью-­Йорке у нас быстро образовался тесный кружок друзей и знакомых: Г. В. Дерюжинский, скульптор с его милой женой и дочерью, моей крестницей и ученицей по теории музыки; художник М. В. Добужинский, композитор Н. Л. Лопатников, музыкальный писатель И. С. Яссер и другие. Довольно частые собрания то у нас, то у друзей скрашивали нашу эмигрантскую жизнь. Мало-помалу мои крупные оркестровые и хоровые сочинения начали появляться на программах симфонических концертов: 4‑я симфония в Нью-­Йоркской филармонии, Месса Экуменика в Бостоне, мессы в католических и других религий церквах и, наконец, — явление оригинальное для русского композитора, — исполнение на древнееврейском языке двух псалмов. Все это давало мне большое удовлетворение и вдохновляло на новые работы».

Среди духовных сочинений, созданных Гречаниновым в эмиграции, особое место занимают Два псалма на древнееврейские тексты, соч. 164 (1941) для солистов, смешанного хора и органа. В списках сочинений Гречанинова, которые приводятся в ключевых монографиях, посвященных его творчеству, напротив состава исполнителей Двух еврейских псалмов помимо хора и органа указан только один солист — тенор, что не совсем корректно. В первом Псалме в партитуре композитором обозначено соло тенора или баритона, во втором — баритон. Предположительно, на момент публикации у музыковедов не было на руках нот по причине их труднодоступности — отсюда и неточности, которые кочуют из издания в издание.

Также на сегодняшний день нет данных о дате премьеры. Возможно, Два псалма на древнееврейские тексты прозвучали единожды в одной из синагог Нью-­Йорка на рубеже 1940−1950‑х. Точно известно время первого появления обоих Псалмов в печати — антология «Музыка современных композиторов для синагоги»: G. Schirmer Inc., Нью-­Йорк, 1951. Сборник состоит из 38 сочинений разных композиторов.

Все опусы предназначались для исполнения в ходе субботней службы, бóльшая часть из них была написана специально для синагоги на Парк-авеню в Нью-­Йорке по заказу кантора Дэвида Дж. Путтермана — в том числе и Два еврейских псалма Гречанинова. Именно это издание использовано в ходе подготовки к сегодняшнему концерту.

Предположительно, в качестве тематической основы Двух еврейских псалмов Гречанинов фрагментарно использовал традиционный мелос иудейской церкви (источник заимствования в партитуре не указан), украсив его собственной гармонизацией. Музыковед Юрий Паисов, автор первого крупного исследования о Гречанинове, характеризует отличительные черты хорового письма композитора: «В красочно насыщенном вокальном письме, в гармониях и, особенно, в мелизматике интонационно прихотливой мелодии певческих партий сказалось веяние древних распевов, с явным ориентальным оттенком». Также особенность этих самобытных распевов подчеркивается за счет обилия форшлагов, мордентов и прочих деталей орнаментальной мелодики, наравне с изощренной ритмикой.

В итоге родилась стилистически оригинальная музыка, привлекающая естественной певучестью хоровых партий и колоритностью гармоний. В хоровой фактуре, выделенной октавными унисонами, на первом плане всегда мелодическая линия. В то же время гармоническая насыщенность в партии органа «мерцает» лишь эпизодически, чередуясь с мелодическими дублировками певческого ансамбля. В цепочках аккордов композитор намеренно не применяет автентические обороты, вероятно, чтобы не вызывать ассоциаций с традиционной европейской гармонией. Гречанинов предпочитает иные, функционально смягченные, нейтральные кварто-квинтовые сочетания. Сурово-­аскетичные унисоны, равно как и разреженные тоники (без терции) формируют атмосферу архаики, преобладающей в Двух еврейских псалмах.

По мнению Паисова, «если суммировать нововведения Гречанинова в области духовной музыки, этот композитор предстанет в контексте его эпохи как смелый новатор, последовательно добивавшийся в творческой практике воплощения не только определенных художественных целей, но и глубоких этических идей, и индивидуальных представлений о месте и цели музыки в богослужении». Также, подводя черту, можно сказать, что духовно-­музыкальное наследие яркого представителя эпохи модерна, внушительное по объему и незаурядное по художественному значению, все еще остается terra incognita на его родине (в особенности сочинения, написанные в эмиграции). Начиная с 1990‑х годов, оно постепенно возвращается в музыкальный обиход страны, оказывая свое воздействие и на творчество композиторов современной России.

Композитор Сергей Слонимский в своих «Заметках о композиторских школах Петербурга XX века» так охарактеризовал место Штейнберга в истории русской музыки: «Любимый ученик великого Римского-Корсакова, единственный педагог по композиции гениального Шостаковича был несправедливой волею судеб предан забвению. За единичным исключением, ни одно произведение Штейнберга не звучало в России на протяжении более полувека… Не издано в России большинство сочинений Штейнберга (особенно крупных). А имя его было скомпрометировано, осталось в ветхих суетных преданиях как реакционная фигура некоего консерватора, упрямого охранителя обветшалых корсаковских традиций, упорно сопротивлявшегося всему новому, современному. Этот ярлык наклеивали на Штейнберга и дерзкие новаторы Ассоциации современной музыки (АСМ), и боевитые музыканты Ленинградской ассоциации пролетарской музыки (ЛАПМ), и более молодые „реалисты-­демократы“ тридцатых годов, сторонники вторжения советской массовой песни в оперу и симфонию».

«Страстная седмица» создавалась Штейнбергом по предложению дирижера Михаила Климова, по разным данным, с 1921 по 1923 (1926) годы вопреки запрету духовной музыки в советской России, без надежды на издание и исполнение. Долгое время партитура считалась утерянной, однако спустя годы обнаружилась у американского дирижера Игоря Букетова, потомка российских эмигрантов. Согласно легенде, в США «Страстную седмицу» в одну из своих поездок доставил любимый ученик Штейнберга — Дмитрий Шостакович, передавший партитуру Букетову. После смерти дирижера рукопись перешла к издателю Барбаре Маук, дочери Букетова, опубликовавшей сочинение в США.

Окончательную точку в создании цикла Штейнберг поставил 15 ноября 1923 года. Вскоре он узнал от Климова о запрете Наркомпроса СССР на исполнение русской духовной музыки на территории Советского Союза. В 1926 году, во время поездки по культурному обмену в Париж, композитор перевез туда рукопись в надежде на то, что издательство «Бессель» ее опубликует. До вой­ны были осуществлены фрагментарные исполнения «Страстной седмицы», однако целиком цикл так и не прозвучал. Тираж издания Бесселя считался полностью утраченным во время вой­ны, однако в 2013 году американский хормейстер и музыковед Александр Лингас обнаружил, что в 1939—1940 годах несколько экземпляров чудом были перевезены в США и спрятаны в Бостонской публичной библиотеке и Библиотеке Карнеги в Питтсбурге. Когда Шостакович передал партитуру Букетову, о ее существовании узнал хормейстер и музыковед Владимир Морозан. Результатом совместной деятельности Лингаса и Морозана стало первое полное переиздание партитуры компанией Musica Russica в 2016 году.

11 апреля 2014 года Лингас, создатель и художественный руководитель хора Cappella Romana, осуществил премьерное исполнение «Страстной седмицы» Штейнберга в Портленде и Сиэтле, через год была выпущена запись. В октябре 2014 года состоялась премьера в Нью-­Йорке; хором Clarion дирижировал Стивен Фокс, ими же была осуществлена новая запись. Этот же коллектив 25 октября 2016 года представил российскую премьеру в Большом зале Петербургской филармонии, а затем исполнил сочинение в Москве: 26 октября — в Римско-­католическом кафедральном соборе, 28 октября — в Рахманиновском зале консерватории.

В апреле 2021 года коллектив Parma Voices под управлением Евгения Воробьева исполнил опус в Пермском театре оперы и балета.

По мнению Оксаны Лукониной, «„Страстная седмица“ принадлежит к тому слою русской культуры „постсеребряного века“, который бережно сохранял художественные связи „прошлого“ и „будущего“». В основу сочинения легли обработки песнопений богослужения на Страстной неделе Великого поста. Штейнберг создавал «Страстную седмицу», не рассчитывая на исполнение в качестве целостного обряда — части представляют собой песнопения разных дней, от понедельника до субботы. Задачей композитора было выразить музыкальное содержание самой напряженной недели церковного года, предшествующей Пасхе.

История жанра «Страстной седмицы» своеобразна. Известна «Страстная седмица» Александра Никольского (1912), а также написанная годом ранее «Страстная седмица» Александра Гречанинова (1911), одна из вершин русской духовной музыки. Этот жанр «пассионов» редок в православном ритуале и едва ли не уникален в отечественной музыке той эпохи. Текст «Страстной седмицы» состоит из одиннадцати частей, объединенных в четыре тематических блока:

Песнопения первых дней седмицы: «Аллилуйя», тропарь «Се Жених грядет» и ексапостиларий «Чертог Твой» (№ 1−3) (ексапостиларий — песнопение, в котором просится о просвещении души свыше, даровании Духа Святого).

Песнопения Великого четверга: тропарь «Егда славнии ученицы», канон «Странствия Владычня», тропарь «Вечери Твоея тайныя» (вместо «Херувимской» на литургии в Страстной четверг) (№ 4−6).

Песнопения Страстной пятницы: тропари «Благообразный Иосиф», ексапостиларий Страстной пятницы «Разбойника благоразумного» (№ 7−8).

Песнопения Великой субботы: задостойник «Не рыдай Мене, Мати», псаломские стихи «Воскресни, Боже», тропарь «Да молчит всякая плоть» (вместо «Херувимской» на Литургии св. Василия Великого) (№ 9−11).

В «Страстной седмице» Штейнберг отразил характерные тенденции духовного направления отечественной музыки: концепцию внеритуального церковного творчества (в частности, образцы «православной кантаты» — термин С. Танеева), идеи «нового направления». Эстетическая позиция музыканта созвучна со словами Осипа Мандельштама: «Христианское искусство свободно. Это в полном смысле слова „искусство ради искусства“». Свободная композиция действа, проникновение в хоровой цикл элементов театральности, экуменические прозрения — приметы, связывающие сочинение Штейнберга с лучшими духовными произведениями XX века.

Первая публикация «Страстной седмицы» в России (петербургское издательство «Композитор», 2020) подготовлена по партитуре, хранящейся в библиотеке Государственной академической капеллы Санкт-Петербурга.

Сергей Терентьев

Отче наш, иже еси на небесех!
Да святится Имя Твое,
да приидет Царствие Твое.
Да будет воля Твоя,
яко на небеси, и на земли.
Хлеб наш насущный
даждь нам днесь
и остави нам долги наша,
якоже и мы оставляем
должником нашим.
И не введи нас во искушение,
но избави нас от лукаваго.

Отец наш Небесный!
Да святится Имя Твое,
да приидет Царствие Твое,
да будет воля Твоя
и на земле, как на небе;
хлеб наш насущный
подай нам сегодня,
и прости нам долги наши,
как и мы простили
должникам нашим,
и не допусти нам впасть во искушение,
но избавь нас от лукавого.

I. ОТЧЕ НАШ (1926)

II. ВЕРУЮ (1932)

Верую во единаго Бога Отца,
Вседержителя, Творца Небу и земли,
видимым же всем и невидимым.
И во единаго Господа Иисуса Христа,
Сына Божия, Единороднаго,
Иже от Отца рожденнаго прежде всех
век; Света от Света, Бога истинна от
Бога истинна, рожденна, несотворенна,
единосущна Отцу,
Имже вся быша;
Нас ради человек и нашего ради спасения
сшедшаго с Небес, и воплотившагося
от Духа Свята и Марии Девы,
и вочеловечшася;
Распятаго же за ны при Понтийстем
Пилате, и страдавша, и погребенна;
И воскресшаго в третий день,
по Писанием;
И восшедшаго на Небеса,
и седяща одесную Отца;
И паки грядущаго со славою
судити живым и мертвым,
Егоже Царствию не будет конца.
И в Духа Святаго, Господа,
Животворящаго, Иже от Отца
исходящаго, Иже со Отцем и Сыном
спокланяема и сславима,
глаголавшаго пророки.
Во Едину, Святую, Соборную
и Апостольскую Церковь.
Исповедую едино Крещение
во оставление грехов.
Чаю воскресения мертвых.
И жизни будущаго века. Аминь.

Верую в одного и единственного Бога
Отца, Вседержителя, Творца Неба и земли,
всего видимого и невидимого.
И во единственного Господа Иисуса
Христа, Сына Божия, Единородного,
прежде всех веков рожденного от Отца;
Света от Света, Бога истинного от Бога
истинного, рожденного, несотворенного,
одного существа с Отцом,
через Которого все сотворено;
Ради нас, людей, и ради нашего спасения
сошедшего с Небес, и воплотившегося
от Духа Святого и Марии Девы,
и вочеловечившегося;
Распятого же за нас при Понтии Пилате,
и страдавшего, и погребенного;
И воскресшего в третий день,
согласно Писанию;
И восшедшего на Небеса,
и сидящего по правую сторону от Отца;
И вновь имеющего прийти со славою
судить живых и мертвых,
Царству Которого не будет конца.
И в Духа Святого, Господа,
подающего жизнь, исходящего от Отца,
поклонение и слава Которому воздается
наравне с Отцом и Сыном,
говорившего через пророков.
Во Единую, Святую, Соборную
(Вселенскую) и Апостольскую Церковь.
Исповедую одно Крещение
во оставление грехов.
Ожидаю воскресения мертвых.
И жизнь будущего века. Аминь.

III. БОГОРОДИЦЕ ДЕВО, РАДУЙСЯ (1934)

Богородице Дево, радуйся,
благодатная Марие,
Господь с Тобою,
Благословенна Ты в женах
и благословен Плод чрева Твоего,
яко Спаса родила еси
душ наших.

Богородица Дева Мария,
исполненная благодати Божией, радуйся!
Господь с Тобою;
благословенна Ты между женами
и благословен Плод, Тобою рожденный,
потому что Ты родила
Спасителя душ наших.

Аминь.
Приидите, поклонимся,
Цареви нашему Богу.
Приидите, поклонимся,
и припадем Христу,
Цареви нашему Богу.
Приидите, поклонимся,
и припадем Самому Христу,
Цареви и Богу нашему.
Приидите, поклонимся,
и припадем Ему.

Аминь.
Придите, поклонимся
Царю нашему, Богу.
Придите, поклонимся
и припадем ко Христу,
Царю, нашему Богу.
Придите, поклонимся
и припадем к Самому Христу,
Царю и Богу нашему.
Придите, поклонимся
и припадем к Нему!

I. ПРИИДИТЕ, ПОКЛОНИМСЯ

II. БЛАГОСЛОВИ, ДУШЕ МОЯ, ГОСПОДА

Благослови, душе моя, Господа,
благословен еси Господи.
Благослови, душе моя, Господа,
Господи, Боже мой, возвеличился еси зело,
благословен еси Господи,
во исповедание и в велелепоту облекся еси,
благословен еси Господи.
На горах станут воды.
Дивна дела Твоя, Господи.
Посреде гор пройдут воды.
Дивна дела Твоя, Господи.
Вся премудростию сотворил еси.
Слава Ти, Господи, сотворившему вся.

Благословляй, душа моя, Господа,
благословен Ты, Господи.
Благословляй, душа моя, Господа,
Господи, Боже мой, возвеличен Ты весьма,
благословен Ты, Господи,
славословием и благолепием облекся Ты,
благословен Ты, Господи.
На горах встанут воды.
Дивны дела Твои, Господи!
Посреди гор пройдут воды.
Дивны дела Твои, Господи!
Все премудростью Ты сотворил.
Слава Тебе, Господи, сотворившему все!

III. НЫНЕ ОТПУЩАЕШИ

Ныне отпущаеши раба Твоего, Владыко,
по глаголу Твоему с миром;
яко видеста очи мои спасение Твое,
еже еси уготовал пред лицем всех людей,
Свет во откровение языков,
и славу людей Твоих Израиля.

Ныне отпускаешь Ты с миром слугу
Твоего, исполнив слово Твое, Владыка,
ибо видели очи мои спасение Твое,
уготованное Тобою для всех народов —
свет для просвещения язычников
и славу народа Твоего Израиля.

IV. БОГОРОДИЦЕ ДЕВО

Богородице Дево, радуйся,
благодатная Марие,
Господь с Тобою,
Благословенна Ты в женах
и благословен Плод чрева Твоего,
яко Спаса родила еси
душ наших.

Богородица Дева Мария,
исполненная благодати Божией, радуйся!
Господь с Тобою;
благословенна Ты между женами
и благословен Плод, Тобою рожденный,
потому что Ты родила
Спасителя душ наших.

V. СВЕТЕ ТИХИЙ

Свете Тихий святыя Славы
Безсмертнаго Отца Небеснаго,
Святаго Блаженнаго, Иисусе Христе,
пришедше на запад солнца,
видевше свет вечерний,
поем Отца, Сына
и Святаго Духа Бога.
Достоин еси во вся времена
пет быти гласы преподобными,
Сыне Божий, живот даяй,
темже мир Тя славит.

Свет отрадный святой славы
бессмертного Отца Небесного,
святого, блаженного — Иисусе Христе!
Придя к закату солнца,
увидев свет вечерний,
воспеваем Отца, Сына
и Святого Духа, Бога.
Достойно Тебя во все времена
воспевать голосами счастливыми,
Сын Божий, дающий жизнь, —
потому мир Тебя славит.

VI. БЛАЖЕН МУЖ

Блажен муж,
Аллилуия,
иже не иде на совет нечестивых,
и на пути грешных не ста,
и на седалищи губителей не седе.
Аллилуия.
Яко весть Господь путь праведных,
и путь нечестивых погибнет.
Аллилуия.
Работайте Господеви со страхом
и радуйтеся Ему с трепетом.
Аллилуия.
Блажени вси надеющиеся Нань.
Аллилуия.
Воскресни, Господи, спаси мя, Боже мой.
Аллилуия.
Господне есть спасение,
и на людех Твоих благословение Твое.
Аллилуия.
Слава Отцу и Сыну и Святому Духу,
и ныне и присно и во веки веков.
Аминь.
Аллилуия, Аллилуя, Аллилуия.
Слава Тебе, Боже.

Блажен муж,
Аллилуия,
который не пошел на совет нечестивых,
и на путь грешных не стал,
и на седалище губителей не сел.
Аллилуия.
Ибо знает Господь путь праведных,
а путь нечестивых погибнет.
Аллилуия.
Служите Господу со страхом
и радуйтесь пред Ним с трепетом.
Аллилуия.
Блаженны все надеющиеся на Него.
Аллилуия.
Восстань, Господи, спаси меня, Боже мой.
Аллилуия.
От Господа спасение
и к народу Твоему — благословение Твое.
Аллилуия.
Слава Отцу и Сыну и Святому Духу,
и ныне и присно и во веки веков.
Аминь.
Аллилуия, Аллилуя, Аллилуия.
Слава Тебе, Боже.

Adoyshem moloch togeyl hoorets yismechu
iyim rabim.
Onon vaarofel sevivov tsedek umishpot
mechoyn kisoy.

Higidu hashonayim tsidkoy verou chol
hoamim kevoydoy.
Shomo vatismach Tsiyoyn vatogeylno benoys
Yehugo lemaan mishpotecho Adoyshem.

Oyhavey Adoyshem sinu ro. Shoymeyr
nafshoys chasidov miyad reshoim yatsileym.

Oyr zorua latsadik ulyishrey leyv simcho.

Simchu tsadikim bAdoyshem vehoydu
lezeycher kodshoy.

Г-сподь воцарился! Радуйся земля!
Веселитесь острова многочисленные!
Облака и туман вокруг Него,
справедливость и правосудие в
основании Его престола.
Небеса возвестили истину Его и увидели
все народы славу Его.
Услышал и возрадовался Сион и
возликовали дочери иудейские Твоим
законам, Г-сподь!
Любящие Г-спода, возненавидьте зло! Он
хранит души преданных Ему, спасает их
от злодеев.
Свет посеян для праведников и радость
для прямых сердцем.
Радуйтесь, праведники, перед Г-сподом и
воспевайте святое имя Его!

I. ADONOY MOLOCH (Г-СПОДЬ ВОЦАРИЛСЯ)
(97 псалом)

II. TOV L’HODOS (ПРЕКРАСНО ВОЗНОСИТЬ ХВАЛУ Г-СПОДУ)
(92 псалом)

Toyv lehoydoys lAdoyshem ulzameyr
leshimcho elyoyn.
Lehagid baboyker chasdecho veemunoscho
baleyloys.
Aley osoyr vaaley novel aley higoyoyn
bechinoyr.
Ki simachyani Adoyshem befoolecho
bemaasey yodecho araneyn.
Ma godlu maasecho Adoyshem meoyd omku
machshevoisecho.
Tsadik katomor yifroch keerez balvonoyn
yisge.
Shesulim beveys Adoyshem bechatsroys
Eloykeynu yafrichu.
Oyd yenuvun beseyvo desheynim
veraananim yihyu.
Lehagid ki yoshor Adoyshem tsuri veloy
avloso boy.

Прекрасно возносить хвалу Г-споду,
воспевать имя Твое, Всевышний.
Рассказывать по утрам о милости Твоей и
о верности Твоей по ночам.
Под звуки десятиструнной лиры, под
пение и звуки арф.
За радость, дарованную деяниями
Твоими, воспеваю творения рук твоих.
Как возвышенны дела твои, Г-споди, как
глубоки замыслы Твои!
Праведник как пальма расцветет,
вознесется ввысь как кедр ливанский.
Посаженные в Храме Г-спода процветают
во дворах Б-га нашего.
И в старости будут приносить плоды,
сохранят соки и свежесть свою.
Чтобы рассказывать, что справедлив
Г-сподь, оплот мой, и нет в нем
неправедности.

Аллилуия

I. АЛЛИЛУЙЯ
(Знаменного распева)

II. СЕ ЖЕНИХ ГРЯДЕТ
(Знаменного распева)

Се Жених грядет в полунощи,
и блажен раб,
егоже обрящет бдяща;
недостоин же паки,
егоже обрящет унывающа.
Блюди убо, душе моя,
не сном отяготися,
да не смерти предана будеши,
и Царствия вне затворишися.
Но воспряни зовущи:
Свят, Свят, Свят еси, Боже,
Богородицею помилуй нас!

Вот, Жених приходит в полночь,
и блажен тот раб,
кого найдет Он бодрствующим;
недостоин тот,
кого Он найдет беспечным.
Смотри же, душа моя,
не будь побеждена сном,
да не будешь смерти предана,
и заключена вне Царствия.
Но воспрянь, взывая:
«Свят, Свят, Свят Ты, Боже,
по молитвам Богородицы помилуй нас!»

III. ЧЕРТОГ ТВОЙ
(Киевского распева)

Чертог Твой вижду, Спасе мой,
украшенный, и одежды не имам,
да вниду в онь.
Просвети одеяние души моея,
Светодавче, и спаси мя.

Чертог Твой вижу я, Спаситель мой,
украшенным, но одежды не имею,
чтобы войти в него.
Сделай светлым одеяние души моей,
Податель света, и спаси меня.

IV. ЕГДА СЛАВНИИ УЧЕНИЦЫ
(Знаменного распева)

Егда славнии ученицы на умовении
Вечери просвещахуся,
тогда Иуда злочестивый
сребролюбием недуговав омрачашеся,
и беззаконным судиям Тебе,
Праведнаго Судию, предает.
Виждь, имений рачителю,
сих ради удавление употребивша!
Бежи несытыя души,
Учителю таковая дерзнувшия:
Иже о всех благий, Господи, слава Тебе.

Когда славные ученики при умовении
на вечере просвещались,
тогда Иуда нечестивый,
заболевший сребролюбием, омрачался
и беззаконным судьям Тебя,
Праведного Судию, предает.
Смотри, любитель стяжаний,
на удавление из-за них стяжавшего!
Беги от ненасытной души,
на такое против Учителя дерзнувшей!
Господи, ко всем благой, слава Тебе!

V. СТРАНСТВИЯ ВЛАДЫЧНЯ
(Знаменного распева)

Странствия Владычня
и безсмертныя Трапезы на горнем месте
высокими умы,
вернии, приидите, насладимся,
возшедша слова от Слова
научившеся, величаем.

Гостеприимством Владыки
и бессмертной трапезой на высоком месте
с возвышенными мыслями
давайте, верные, насладимся,
высочайшее слово услышав от Слова,
Которое мы величаем.

VI. ВЕЧЕРИ ТВОЕЯ ТАЙНЫЯ
(Знаменного распева)

Вечери Твоея тайныя днесь,
Сыне Божий, причастника мя приими:
не бо врагом Твоим тайну повем,
ни лобзания Ти дам яко Иуда,
но яко разбойник исповедаю Тя:
Помяни мя, Господи, во царствии Твоем.

Вечери Твоей таинственной участником
в сей день, Сын Божий, меня прими.
Ибо не поведаю я тайны врагам Твоим,
не дам Тебе поцелуя, такого, как Иуда.
Но как разбойник исповедаю Тебя:
«Помяни меня, Господи, в Царстве Твоем!»

VII. БЛАГООБРАЗНЫЙ ИОСИФ
(Болгарского распева)

Благообразный Иосиф,
с древа снем пречистое тело Твое,
плащаницею чистою обвив,
и вонями во гробе нове
покрыв, положи.

Благородный Иосиф,
с древа (с Креста) сняв пречистое тело
Твое, чистым полотном обвив
и помазав благовониями,
в гробнице новой положил.

VIII. РАЗБОЙНИКА БЛАГОРАЗУМНОГО

Разбойника благоразумнаго во едином
часе раеви сподобил еси, Господи;
и мене древом крестным просвети
и спаси мя.

Разбойника благоразумного в тот же день
Ты рая удостоил, Господи.
И меня древом Крестным просвети
и спаси меня.

IX. НЕ РЫДАЙ МЕНЕ, МАТИ
(Знаменного распева)

Не рыдай Мене, Мати,
зрящи во гробе, Егоже во чреве
без семене зачала еси Сына;
востану бо и прославлюся,
и вознесу со славою
непрестанно яко Бог,
верою, любовию Тя величающия.

Не рыдай надо Мною, Матерь,
видя, что Тот Самый Сын, Которого Ты
без семени зачала во чреве, во гробе:
вот Я восстану и прославлюсь
и, как Бог, превознесу навсегда и во
славе тех, которые с верою и любовно
прославляют Тебя.

X. ВОСКРЕСНИ, БОЖЕ
(Знаменного распева)

Воскресни, Боже, суди земли,
яко Ты наследиши во всех языцех.
Христос новая Пасха,
живожертвенная жертва,
Агнец Божий, вземляй грехи мира.
Воскресни, Боже, суди земли,
яко Ты наследиши во всех языцех.
Течаху жены возвестити Апостолом:
Дерзайте убо и возопийте,
яко воскресе Господь.
Воскресни, Боже, суди земли,
яко Ты наследиши во всех языцех.
Ангел вопияше благодатней:
Чистая Дево, радуйся,
и паки реку, радуйся,
Твой бо Сын воскресе тридневен от гроба.
Воскресни, Боже, суди земли,
яко Ты наследиши во всех языцех.

Восстань, Боже, суди землю,
ибо Ты получишь удел во всех народах!
Христос — новая Пасха,
жертва живая,
Агнец Божий, подъемлющий грех мира.
Восстань, Боже, суди землю,
ибо Ты получишь удел во всех народах!
Поспешили жены возвестить апостолам:
«Дерзайте же и воскликните,
что воскрес Господь».
Восстань, Боже, суди землю,
ибо Ты получишь удел во всех народах!
Ангел возглашал Благодатной:
«Чистая Дева, радуйся!
И снова скажу: „радуйся!“
Твой Сын воскрес в третий день из гроба».
Восстань, Боже, суди землю,
ибо Ты получишь удел во всех народах!

XI. ДА МОЛЧИТ ВСЯКАЯ ПЛОТЬ
(Знаменного распева)

Да молчит всякая плоть человеча,
и да стоит со страхом и трепетом,
и ничто же земное в себе да помышляет.
Царь бо царствующих
и Господь господствующих
приходит заклатися
и датися в снедь верным.
Предходят же Сему лицы ангельстии
со всяким началом и властию
многоочитии херувими
и шестокрылатии серафими,
лица закрывающе и вопиюще песнь:
Аллилуия, Аллилуия, Аллилуия.

Да умолкнет всякая плоть человеческая,
и да стоит со страхом и трепетом,
и ни о чем земном в себе да не
помышляет, ибо Царь царствующих
и Господь господствующих
приходит заклаться
и дать Себя в пищу верным.
Пред Ним шествуют сонмы Ангелов
со всяким их начальством и властью,
многоокие Херувимы
и шестикрылые Серафимы,
закрывая лица и возглашая песнь:
«Аллилуия, Аллилуия, Аллилуия».